Сын Ок Ким - Сеул, зима 1964 года [неофициальный перевод]
— Выбирайте любой галстук. Моя жена покупает.
Взяв по аляповатому галстуку и отдав 600 вон, мы вышли из магазина.
— Теперь куда? — спросил незнакомец.
Идти было некуда. Мимо проходил продавец мандаринов.
— Жена любила мандарины. — выкрикнув бросился к нагруженной фруктами тележке незнакомец. И опять ушло 300 вон.
Мы бродили по округе и ели мандарины.
— Такси! — выкрикнул незнакомец.
Остановилась машина, и как только мы сели незнакомец сказал:
— В Севранс!
— Не надо. Какой толк? — перебил Ан.
— Не надо? А куда тогда? — промямлил незнакомец.
Никто не ответил.
— Ну, мы едем куда-нибудь? — раздраженно спросил водитель. — Если не едите, то выходите.
Мы вышли из машины. В итоге от ресторанчика мы отошли всего на 20 шагов.
На том конце улице послышались завывания сирены и мимо нас пронеслись 2 пожарных автомобиля.
— Такси! — снова закричал незнакомец.
Такси остановилось прямо перед нами, мы сели и незнакомец сказал:
— За теми двумя пожарными автомобилями!
Я доедал третий мандарин.
— На пожар едем посмотреть? — спросил Ан, — Не надо. Уже поздно, почти половина одиннадцатого. Надо как-то интереснее время провести. Сколько осталось денег?
Незнакомец вынул из кармана оставшиеся деньги и протянул их Ану. Ан и я пересчитали. Осталось 1 900 вон и немного мелочи.
— Достаточно. — протягивая деньги обратно сказал Ан, — Слава богу, в мире есть женщины, которые открыто проявляют свои особенности.
— Ты о моей жене? — с грустью спросил незнакомец, — Особенностью моей жены было то, что она умела смеяться.
— Нет, я предлагаю поехать на Чонсам[8]. — ответил Ан.
Незнакомец посмотрел на Ана снизу вверх, улыбнулся и отвернулся. Тут мы подъехали к горящему зданию. Стало меньше на 30 вон. Горело здание с магазином красок на первом этаже, огонь вырывался со второго этажа из окон помещения, где были курсы парикмахеров. Сирены полиции, пожарные автомобили, треск горящих конструкций здания, удары водных струй о стены. Ни одного голоса. С отражениями бликов огня на лицах люди стояли и неподвижно смотрели на языки огня.
Мы подобрали валяющиеся под ногами банки из под краски, поставили, сели и стали наблюдать за огнем. Мне хотелось, чтобы огонь погорел подольше. Огонь добрался до вывески парикмахерских курсов и последние буквы уже были в огне.
— Брат Ким, давай, чтоли, поговорим. — предложил Ан, — Пожар — это ничто. И все равно, узнаешь ли ты о нем завтра утром из газет, или будешь свидетелем. Это не твой огонь и не мой, и даже не нашего «друга». А ты что думаешь, брат Ким?
— Согласен.
Огонь продвигался по вывеске, а струи воды пытались остановить его. Там, где ударялась вода, появлялся серый дым. Усталый незнакомец вдруг резво вскочил с банки-табурета.
— Моя жена! — тыча пальцем в огонь, он округлил глаза и закричал, — Моя жена трясёт головой! Ей больно, голова раскалывается! Милая!..
— Голова как будто раскалывается — это признаки менингита. Садитесь. Это только огонь. Откуда взяться вашей жене в огне? — оттягивая незнакомца назад, сказал Ан. Потом Ан обернулся ко мне и прошептал, «у этого мужика вообще крыша поехала».
Я смотрел как огонь, уступив струям воды, опять наступал на вывеску. Струя направилась к пламени, но на земле не могли четко направить её, поэтому она гуляла направо и налево. Огонь уже начал захватывать вывеску и я ждал, когда она скроется под его языками, в тайне желая, чтобы среди этой большой толпы зевак только я один следил за этим. Вдруг я подумал, что огонь тоже живой, и отбросил недавние мысли.
Показалось, что-то скомканное и белое, полетело от нас в сторону здания, и скрылось в огне.
— Что полетело в огонь? — спросил я у Ана.
— Да, что-то полетело. — ответил мне Ан и обращаясь к незнакомцу переспросил, — Вы видели?
Незнакомец сидел без движения. К нам подбежал полицейский.
— Это ты! — закричал он, указывая на нашего попутчика, — Что ты только что бросил в огонь?
— Я ничего не бросал.
— Что? — угрожающе надвинулся на него полицейский, — Я лично видел, как ты что-то кидал! Что это было?
— Деньги.
— Деньги?
— Я завернул деньги с камнем в платок и кинул.
— Правда? — спросил полицейский у нас.
— Да, это были деньги. Этот странный человек верит, что если бросить деньги в огонь, то будет удачная торговля. Если честно, то он немного со сдвигом, хотя абсолютно безвредный. — ответил Ан.
— Сколько ты бросил?
— Медяк в 1 вон. — снова ответил Ан.
После ухода полицейского Ан подошел к незнакомцу:
— Это были деньги?
— Да.
Мы еще долго слушали треск огня, потом я заговорил с незнакомцем:
— Будем считать, что вы потратили все деньги… теперь мы сдержали обещание и пойдем домой. Удачи.
Мы с Аном начали удаляться, и тут нас догнал незнакомец и схватил за руки.
— Я боюсь оставаться один. — с дрожью в голосе сказал он.
— Скоро комендантский час[9]. Я собираюсь в мотель. — сказал Ан.
— Я пойду домой.
— Мне нельзя с вами? Только эту ночь. Прошу вас. Побудьте со мной еще немного. — тряся меня за руку говорил незнакомец. Наверное, руку Ана он тряс также.
— И куда вы предлагаете? — спросил я незнакомца.
— Я сейчас кое-куда загляну, возьму деньги, и мы сможем вместе пойти в какой-нибудь мотель.
— Мотель? — переспросил я, пересчитывая в кармане оставшиеся деньги.
— Нет, я не хочу приносить вам неудобств. Идите за мной.
— Вы хотите у кого-то занять?
— Нет, мне должны денег.
— Рядом?
— Да. Мы сейчас в районе Намъян?
— Однозначно, в Намъян. — ответил я.
Мы удалялись от пожара, незнакомец шел впереди, чудь поодаль — я и Ан.
— Не кажется вам, что уже поздно, чтобы ходить за долгами? — поинтересовался Ан.
— Нет, я должен получить сейчас.
Мы свернули в темный переулок. Потыкавшись по углам, мужчина остановился перед дверью с фонарем. Я и Ан стояли позади него примерно шагов на десять. Незнакомец позвонил и дверь открылась. Было слышно, как незнакомец и открывший дверь человек о чем-то разговаривали.
— Мне бы с хозяином переговорить.
— Он спит.
— А хозяйка?
— Тоже…
— Мне очень срочно.
— Постойте, я посмотрю.
Дверь снова закрылась. Ан подошел к незнакомцу и взял его за руку.
— Пойдемте.
— Ничего страшного. Мне должны эти деньги.
Ан снова отошел. Дверь открылась.
— Извините, что так поздно. — склонив голову в сторону двери, говорил незнакомец.
— Кто это? — послышался заспанный женский голос из-за двери.
— Извините, что так поздно, просто…
— Кто это? Вы, кажется, пьяны…
— Я за деньгами за книги, которые приносил в начале месяца. — высоким, как будто кричал, голосом произнес незнакомец.
— Я за деньгами за книги, которые приносил в начале месяца. — на этот раз он схватился руками за дверной косяк и, уткнувшись в него лицом, расплакался, — Я за деньгами за книги, которые приносил в начале месяца. Книги, которые приносил в начале месяца… — продолжал хныкать незнакомец.
— Приходите завтра днем. — и дверь с шумом захлопнулась.
Незнакомец еще долго плакал, время от времени произнося «Милая». Мы всё так же стояли позади и ждали, когда он закончит. Спустя некоторое время он подошел к нам. Мы, молча опустив головы, вышли со двора. Не было ничего кроме холодного ветра.
— Очень холодно. — незнакомец будто беспокоился о нас.
— Да, холодно. Поёдемте быстрее в мотель. — ответил Ан.
— Вам каждому отдельную комнату? — обратился к нам Ан, когда мы подошли к мотелю.
— Как насчет, чтобы все в одном номере остались? — беспокоясь о незнакомце, предложил я.
Незнакомец стоял и казался таким потерянным, как будто мы обсуждали способ его казни, или как будто не знал, где находится. В мотель мы вошли медленно, как зрители к выходу из театра после долгого спектакля. На улице было бы лучше чем в мотеле. Здесь нас будут разделять стены.
— Ну как насчет, чтобы все остались в одном номере? — снова предложил я.
— Я очень устал. — сказал Ан, — Давайте возьмем раздельные номера. Хочу выспаться.
— Я не хочу оставаться один. — забормотал незнакомец.
— Зато вы выспитесь, если будете один. — ответил Ан.
Наши комнаты были рядом на одной стороне коридора.
— Может, поиграем в хато[10]? — предложил я.
Но Ан отрезал:
— Я очень устал, если хотите, играйте вдвоем.
Я пожелал незнакомцу спокойной ночи и пошел к себе. В бланке я записал чужое имя, возраст, адрес, профессию. Выпив воды, я накрылся одеялом и уснул. Не увидев ни единого сна, рано утром я был разбужен Аном.
— Тот мужик, кажется, приказал долго жить. — прошептал мне на ухо Ан.
